Моя бабушка, урожденная Яковлева Любовь Васильевна, родилась в Санкт-Петербурге в 1879 году, в дворянской семье. В семье было пятеро детей: старшая Леля (Елена Дейша) – дочь бабушкиной мамы от первого брака, Надя – утонувшая еще маленькой. Люба - моя бабушка и двое их братьев – Вася и Саша. В семье говорили по-французски, как это было принято тогда в дворянских семьях. Знали и другие языки. Бабушка впоследствии знала блестяще французский, итальянский, немецкий, чуть хуже английский и латынь, понимала испанский и португальский. Помните, на каких языках были у нее книги на стеллажах? Бабушка с золотой медалью закончила Екатерининский институт благородных девиц в С-Петербурге на Фонтанке 36. Я помню табели ее успеваемости. В них практически были одни десятки, которые вызвали восторг у моей жены когда мы их рассматривали. К счастью, большую часть "Блокадных дневников" и других ценных бумаг бабуля успела сдать в Публичную библиотеку и в Пушкинский дом, но многие копии дневников, табели успеваемости в Екатерининском институте благородных девиц и другие ценные бумаги, которые я привез из Москвы, после смерти моего отца, были коварно позаимствованы у нас в Риге одной ленинградской журналисткой, как она представилась моей маме, и позже о них упоминалось в «Гардиан», видимо, не без ее помощи. (...)
Екатерининский институт давал своим воспитанницам очень неплохое гуманитарное образование. Думаю, что бабушка воспользовалась этим в полной мере и впоследствии это доказала. После окончания института она посещала художественную школу,где ее учителем был ставший впоследствии знаменитым художником, академиком - А.В.Маковский. Судя по ее воспоминаниям все ученицы были в него влюблены. В письме к родителям бабушка про Маковского пишет: «У него один недостаток, что слишком красив и интересен». Думаю, что именно благодаря ему она стала очень неплохой художницей. Позже, в Париже, вместе со ставшей впоследствии известной художницей, А.П. Остроумовой-Лебедевой, посещала художественную студию Анри Матисса. Кстати, бабушкина сестра Леля училась рисованию у самого Левитана – тогда еще студента Петербургской Академии художеств.
 |
| Любовь Васильевна в Булонском лесу |
Однако главным местом в Париже для русских художников, поэтов и писателей начала 20-ого века было ателье художницы-графика Е.С.Кругликовой. Учениками ее в парижские годы (1907-1914) были уже известная нам,А.П.Остроумова-Лебедева, а также Н.Я.Симонович-Ефимова, В.П,Белкин. Из этого же ателье вышла и моя бабушка, которая в 1908 году занималась в ее «Академии офорта» и там же познакомилась с Толстым. Эту же мастерскую посещал начинающий композитор Юрий Шапорин, который в 1913 станет ее мужем. Когда же бабушка в 1918 году организует в Петрограде свой первый кукольный театр (марионеток), то даст работу вернувшейся из Парижа Е.С.Кругликовой и они поставят пьесу Гумилева. В конце 20-х - первой половине 30-х годов , моя бабушка станет ближайшем другом семьи Толстых. А сердечная дружба с Натальей Васильевной Крандиевской – Толстой, ее тремя сыновьями и их семьями сохраниться на всю жизнь, несмотря на то, что в 1935 году А.Н.Толстой уйдет от Натальи Васильевны. Но о дружбе с Толстыми – отдельный рассказ.
Поскольку сразу же после революции художественная интеллигенция осталась без заработков, то вынуждена была идти служить. На службе полагался паек. Появляется большое количество всевозможных студий и театров. Именно в это трудное время бабушка и организовала «Первый государственный театр марионеток».
Поскольку я был внуком известного композитора и по его мнению имел абсолютный слух, бабуля сначала пыталась сделать из меня пианиста. Поскольку концертный рояль, который когда-то находился в нашей гостиной, дедушка- композитор забрал в Москву, бабуля быстро договорилась с мамой моего одноклассника Саши Рогожина, тетей Катей, чтобы я воспользовался их пианино. Я был принят в музыкальный класс Ленинградского Дворца пионеров, где посчитали за честь обучать внука советского музыкального «мэтра». Занимался я музыкой от силы три месяца,я был леворукий, и рисование все-таки пересилило.
Свою любовь к рисованию и вообще к искусству бабушка сумела привить и мне. Вспоминается, как по вечерам она доставала свои замечательные книги по искусству и мы «отправлялись в путешествие» по какому-нибудь музею. Бабушкины рассказы были очень интересными, поскольку она превосходно знала историю зарубежного искусства и побывала во многих европейских музеях. Ее «коньком», безусловно, были импрессионисты. О них она могла говорить часами. Уже будучи взрослым и читая биографии Ренуара, Мане, Моне, Дега, Тулуз-Лотрека, Ван Гога, Гогена и многих других у меня в памяти невольно возникали бабушкины рассказы. Кстати, все это пригодилось мне позже, при изучении истории искусств. И именно по ее настоянию я перешел учиться в художественную школу при Высшем художественно-промышленном училище имени В.Мухиной, в Ленинграде, которую закончил в 1961 году. Это был первый выпуск художественной школы, чем я особенно горжусь. Вот тут настало время вспомнить про забавную историю с одним морским пейзажем. По-моему, это случилось в 1960 году. Дело в том, что во время учебы в художественной школе, учитель по истории искусств обязывал нас посещать все художественные выставки и после посещения делать доклады, в которых мы должны были описывать свои впечатления от увиденного. Итак, в Эрмитаж привезли французских и голландских маринистов 19 века. Наш художественный класс дружно рванул на выставку, купили буклеты и стали лицезреть « зарубежных мастеров холста и кисти». Придя домой я стал с жаром рассказывать бабуле впечатления от увиденного, попутно взирая на стены бабушкиной комнаты и вдруг… О, Боже! Одна из картин с морским пейзажем уж очень походила на пейзаж одного из французских маринистов Э.Изабе, которая была в буклете. Показал бабушке, чем вызвал ее сильное волнение и замешательство. Сходство было бесспорным. Бабушка бросилась звонить своему другу-искусствоведу, историку средних веков, директору научной библиотеки Эрмитажа - М.(Мике)Гуковскому. Старик примчался довольно быстро, попросил меня снять со стены нужную картину, вынул ее из рамы и вооружившись лупой, которую вынул из бархатного мешочка, стал с волнением рассматривать морской пейзаж. Он смотрел и так и эдак, покрякивал, что-то про себя бормотал и , наконец, вынес свой вердикт. Картина действительно принадлежит кисти Эжена Изабе. Меня попросили выйти из комнаты. Вышел, но любопытство брало верх, я приложил ухо к двери и услышал заманчивые предложения, последовавшие от М. Гуковского, оставленные, однако, моей бабушкой без внимания, а я, после ухода маститого искусствоведа , получил десять рублей на мороженное за свою любознательность и наблюдательность. Я очень гордился, что истинного автора этого морского пейзажа бабушка в точности не знала, а узнала только в связи с моим открытием.
Нужно сказать, что бабушка постоянно продолжала рисовать, вплоть до моего отъезда в Ригу, причем летом обязательно выезжала на этюды, в основном в Лугу или Печоры, где у нее были приятели, у которых она могла остановиться. Дважды и я ездил вместе с ней, когда уже учился в художественной школе.
Помните, я упоминал, что бабушка почти не пользовалась услугами врачей, а признавала в основном народную медицину. Если же случалось что-то серьезное, то у нас дома обязательно появлялся ее большой друг, известный ленинградский врач, профессор Михал (Михаил) Леонтьевич Фарфель. Удивительный был старикан. Высокий, абсолютно лысый, всегда гладко выбритый, в роговых очках с сильными линзами, очень элегантный, от которого всегда очень приятно пахло – наверное французским одеколоном. Он садился на краешек моей кровати, брал меня за руку и мягким, вкрадчивым голосом спрашивал: «Ну, что тебя, Петрушенец, беспокоит?» Потом он доставал свою неразлучную трубочку-стетоскоп и начинал меня прослушивать, после чего определял болезнь и назначал лечение. У Михал Леонтьевича была дочь Нина, которая была примерно ровестницей моей мамы. Нина знала несколько иностранных языков, работала в каком-то очень важном учреждении и была очень хорошей переводчицей. Мне кажется, что это с ее легкой руки моя мама стала заниматься этим ремеслом и переводила трофейные иностранные фильмы в кинотеатре «Спартак», которые я со своими друзьями мог посмотреть по нескольку раз. Многие из этих фильмов пускали специально ночью на Пасху, чтобы народ не ходил в церковь. Эта работа дала маме возможность «набить руку», чтобы впоследствии переводить иностранные фильмы в ленинградском, а потом и в рижском Доме Кино и работать с иностранными киноделегациями.
А с каким замечательными людьми дружила моя бабушка! Большинство из них бывали у нас дома и со многими мне приходилось общаться. Композиторы Д.Д.Шостакович, которого я маленький называл «Димититя» и который, кстати, был тапером на свадьбе моих родителей, С.С.Прокофьев, Н.Я.Мясковский, Г.Н.Попов, В.М.Богданов-Березовский, М.И.Чулаки, с сыном которого тоже Мишей я был в композиторском пионерском лагере в Ольгино под Ленинградом, А.И.Хачатурян, пианистка М.В.Юдина, дирижеры А.В.Гаук, Е.А.Мравинский, художники А.П.Остроумова-Лебедева, Н.Э.Радлов, Н.И.Альтман, Е.П.Якунина А.В.Щекатихина-Потоцкая, писатели, поэты и переводчики А.Н.Толстой, А.А.Ахматова, К.А.Федин, В.Я.Шишков, Н.С.Тихонов, Е.М.Тагер, Н.Л.Дилакторская, М.Л.Лозинский, Н.В.Крандиевская-Толстая. Была знакома с Н.К. Рерихом и его женой Е.И. Шапошниковаой и многими, многими другими интересными людьми...
Продолжение следует...
Комментариев нет:
Отправить комментарий