Любовь Васильевна Яковлева-Шапорина. Из воспоминаний внука Петра Васильевича Шапорина...

Это мать моего отца. Впервые я увидел ее в 1947 году, когда мы приехали в Ленинград из Москвы, а в Москву из Ярославской области, где я родился. Приехали мы втроем: моя мама, сестра Софья и я. (...)

Наташа Шапорина с детьми Петей и Соней

Поселились  в бабушкиной квартире. Мы с Софьей и мамой жили в большой 30-ти метровой гостиной, бабушка в правой 28-метровой комнате, в левой комнате, в связи с уплотнением, тоже метров 25-ти, жила Ольга Андриановна Колосова, и в детской 14-ти метровой комнате жили сестры Мара и Галя - дочери известного ленинградского журналиста Старчакова, расстрелянного в годы сталинских репрессий, которых в связи с тем, что и их мать Евгения Павловна находилась, как жена врага народа, в лагерях, в 1937 году моя бабушка взяла на воспитание. Помню, что в бабушкиной  квартире, несмотря на послевоенное время, была очень хорошая и красивая мебель, в основном, из красного дерева, прекрасная посуда, а бабушкина комната вообще напоминала антиквариат. Как бабуле удалось в войну спасти всю эту красоту - одному Богу известно! Хотя из ее блокадных дневников можно предположить, что мебель в войну никто не покупал, разве что на растопку...

Для  того, чтобы читатель понял, кем же была моя бабушка, я сначала опишу ее комнату. Комната была большая, около 30-ти метров, но в ней было «тесновато», и читатель очень скоро поймет почему... Когда попадаешь в комнату, то проходишь, как бы,  по коридорчику, образованному, с одной  стороны стеной, а с другой - тыльной стороной большого буфета из красного дерева, в котором у бабушки хранилась посуда, различная утварь, соленья, варенья и т.д. В этом буфете, как я выяснил значительно позже, находились всякие сладости и обязательная бутылочка марочного кагора. Нет, бабуля не была «любительницей» пригубить... Она была очень религиозным человеком, а кагор - вино церковное.

Итак, попадаешь в комнату, и твоему  взору  открывается… На левой стене висело много прекрасных картин в шикарных рамах. Огромные портреты двух русских императоров - Павла I и Александра II (авторов этих картин, к сожалению, не помню), большой  портрет моего отца кисти Кузьмы Петрова-Водкина, далее два миниатюрных портрета акварелиста Соколова А.П., морской пейзаж французского мариниста Э. Изабе, писавшего в основном в Голландии. С этим морским пейзажем случилась любопытная история, но об этом чуть позже. Далее следовали два эскиза Кустодиева и гравюра А.Дюрера. Кроме этого, у бабушкиного изголовья, поскольку у этой стены стояла ее роскошная кровать, висели фотографии близких ей людей: двух родных братьев - Васи, который, кстати, на крейсере «Аврора» принимал участие в Цусимском сражении и во время него был тяжело ранен, и Саши, которые  были  военными моряками,  причем Вася  был  в  морской  форме  мичмана, с двумя  георгиевскими  крестами, старшей сестры Лели и дочери  Аленушки  от брака с Ю.А.Шапориным, к сожалению, рано ушедшей  из  жизни, и  моего  отца  Васи.  Позже, после моего  отъезда  в  Ригу, на  этой стене появится и моя фотография.

Ближе к левому окну, около великолепного письменного стола, стоял небольшой шкаф из красного  дерева, где у бабушки хранились важные бумаги, относящиеся к ее работе, а на верхней полочке стояли три великолепные палехские шкатулки, которые в отсутствие бабушки я иногда показывал своим друзьям, но о шкатулках - особый разговор. О них речь пойдет чуть позже. Теперь переходим к письменному столу, который всегда вызывал у меня неописуемый интерес, поскольку в нем хранились самые, наверное, дорогие и редкие вещи, увидеть которые доводилось далеко не всякому. Итак, с левой стороны письменного стола, в нижних ящиках находилась коллекция древних монет, включая монету времен Александра Македонского, каменные топоры, наконечники для стрел, древние папирусы и прочая старина, причем все хранилось в отдельных коробочках с обязательными надписями. Дело в том, что в юности бабушка увлекалась археологией. В верхних ящиках хранились бабушкины знаменитые архивы, дневники, включая и блокадный, которые она вела всю свою жизнь, переписка с родными, близкими и важными персонами, о которых речь пойдет ниже. В ящиках правой стороны стола было тоже много бумаг, которые меня в то время не интересовали, а вот верхняя правая сторона стола, в виде небольшого шкафа, даже очень, меня интересовала, поскольку там хранились самые диковинные вещи. Ну, например, как можно было в раннем детстве не хотеть увидеть старинный русский женский головной убор - кокошник, расшитый настоящим жемчугом? Или персидский боевой шлем, с инкрустациями и какими-то надписями, который, к тому же, можно было примерить?

На самом столе находились, стоящие рядком, всевозможные словари и справочники. Посередине стола стояли массивная чернильница из черного мрамора и старинное пресс-папье, а за чернильницей стояла в рамке фотография бабушкиного отца, Василия Васильевича Яковлева, очень красивого человека с длинными волнистыми волосами, в мантии и с массивной цепью на шее. Он, кажется, был прокурором г. Вильно.

На правой стене бабушкиной комнаты находились сплошные стеллажи с книгами на французском, немецком, итальянском, латинском и английском языках. Были книги и на русском языке, ценнейшей из которых, несомненно, было посмертное издание А.С. Пушкина, 1837 или 1838 года. Ближе к окну, над стеллажом висела, изумительной красоты полка из черного дерева с амурчиками. К великому сожалению, у одного амура было сломано крыло, но от этого полка смотрелась даже как-то интереснее, я бы сказал, древнее… Всего стеллажей было четыре. На первом стыке стеллажей висела древнерусская кольчуга, а на втором стыке марионеточный Буратино на ниточках - бабушкина гордость. Там же, с правой стороны, около книжных стеллажей, начиная от окна стояли: две необычайной красоты напольные китайские вазы, примерно в метр высотой (я маленький в них забирался целиком), большой, круглый, раздвижной обеденный стол и далее, большое кресло-трон, в котором любила сиживать не только бабушка, но и многие знаменитости, а какие - вы узнаете несколько позже. Заканчивалась правая сторона красивой угловой печкой, которой мы еще какое-то время пользовались, пока пленные немцы не провели нам отопление. С левой стороны печки, у торцевой  стены стоял платяной шкаф, тоже из красного дерева.

Еще у бабушки были два потрясающей красоты и очень дорогих бронзовых подсвечника, которые она в свое время продала известной театральной художнице Софье Юнович. Позже эти подсвечники попали в уголовную хронику Ленинграда, поскольку квартира Юнович была ограблена, а сама хозяйка убита.

Нельзя не сказать  про  бабушкину роскошную двуспальную кровать тоже из красного дерева, на которой еще маленьким леживал и я. После бабушкиной смерти эта кровать переехала в Москву и сейчас находится в квартире бывшего мужа моей сестры Софьи, реставратора икон – Иннокентия Ярославцева

Иннокентий Ярославцев и Софья Шапорина на реставрации храма

, а также про ночной столик, стоявший у ее кровати, на котором находился целый гомеопатический склад маленьких бутылочек с шариками, которые бабушка время от времени принимала. И  вообще, бабушка признавала только народную медицину – всевозможные травы и отвары. А еще на этом столике царственно возлегала очень красивая, и, видимо, очень дорогая Библия на металлической застежке. Бабушка очень гордилась этой «книгой книг» и мало кому давала ее в руки.

Люди, разбирающиеся в искусстве и особенно в предметах старины, конечно же понимают сколько все вышеперечисленное могло стоить... К величайшему сожалению, большинство этих антикварных вещей были проданы моей сестрой неизвестно кому во много раз меньше номинальной стоимости, а часть – попросту украдена.

Теперь дорогой читатель поймет, почему я сказал, что в комнате было тесновато, даже в 28-метровой… Однако вопрос в другом. Так кем же была моя бабуля, если вспомнить все то, что находилось в ее комнате? 

***

Продолжение следует...