Любовь Васильевна Шапорина. Дневники (неизданное).Продолжение...

6.12.1934.       Детское Село. 

Я публикую записи, которых нет в этих дневниках

Мне приходится часто теперь ездить в Ленинград: ставлю с марионетками сатирическое обозрение Евгения Шварца к открытию Дома Писателей им. Маяковского в Новогоднюю ночь. Действующие лица обозрения - А. Н. Толстой, Ольга Форш, К. А. Федин, М. Э. Казаков, В. Я. Шишков и многие другие.

В вагоне узнаю про убийство Кирова. Как могло это случиться? 

Киров был очень популярен, его так любили за простоту, за честность, за доступность. И личных врагов у него как будто не было. Что это? Политическое убийство? Сведение старых счетов? Зависть? Должно быть, нам еще долго оставаться в неведении. ...

По приезде звоню моему большому другу Е. П. Якуниной (Елизавета Петровна Якунина, талантливейшая художница, много работавшая в театре): «Приезжайте, говорит, я вам многое расскажу».

1 декабря ей позвонили из Смольного, просили никуда не уходить: в 6 часов за ней пришлют машину. Это не удивило Е. П. Ей уже не раз приходилось оформлять по поручению Смольного площади, мосты, дворцы.

У нее был безошибочный, безупречный вкус. Якунина с первого взгляда схватывала пропорции данного пространства, возможную игру красок, оттенков...

Смольный поразил ее необычным видом: пустые, тускло освещенные коридоры, странная, пугающая тишина. Елизавета Петровна зашла в кабинет одного из секретарей узнать –какая ей предстоит работа. За столом сидел человек, низко опустив голову на руки. Замерев, он выпрямился, у него было заплаканное лицо и распухшие глаза.
«Мы с вами должны сейчас ехать в Таврический дворец, надо оформить....», - он замолчал... Потом тихо: «Мироныча не стало». Больше он ничего не добавил. И такой у него был скорбный вид, что Е. П. Не решилась расспрашивать. 

В Таврическом она узнала, что в зтот самый день, 1-го декабря, Кирова застрелил в Смольном какой-то Николаев, коммунист, из первых, из ленинских, комсомольцев. Он арестован. Больше никто ничего не знал. 

За сутки надо было создать траурное оформление овального зала, где на помосте будет стоять гроб Кирова и круглого зала, через который предполагалось пропускать те тысячи людей, что придут проститься с любимым Миронычем. Якунина вновь встретила здесь Уварова и тех молодых секретарей, которые так предупредительно всегда ей помогали во время предыдущих работ. Всю ночь привозили материалы, красные шелка, черный бархат для траурных стягов. Всю ночь и весь следующий день работали плотники, столяры, портнихи, обойщики, позолотчики. К 6 часам вечера все было готово. Красные с черной полосой широкие стяги спускались от самых верхних окон, величественно и строго был декорирован Таврический дворец. В 6 часов раздались звуки траурного марша, гроб был внесен и поставлен на помост. Ждали правительство. 

Якунину уговаривали остаться, но сутки, проведенные на ногах, дали себя знать и она ( может быть к счастью) ушла домой. Ушла пешком, т.к. машина проехать не могла. Все улицы, ведущие к Таврическому дворцу, были запружены толпами народа, идущего проститься с Кировым. 7-го декабря, по дороге в город, я купила «Известия». Газета в траурном обрамлении. На первой странице большой снимок: члены правительства несут урну с прахом Кирова. В первой паре Сталин и Ворошилов, за ними Молотов, Каганович, других трудно узнать.

Грозные статьи:

«Его подстерег враг коварный и подло-трусливый...

Враг напал на него сзади и пролилась кровь Кирова».

...«Только поджигатели войны, заплечных дел мастера, злые ненавистники и вороги Советского Союза могли направить эту трижды проклятую, омерзительную руку в затылок прекраснейшего товарища, одного из крупнейших кормчих нашего государственного корабля... Над прахом дорогого учителя мы клянемся жестоко отомстить за его смерть». (из речи Чудова, Известия.)

В вагоне только и речи, что о гибели Кирова. Называют убийцу, говорят, что он уже расстрелян, что будто бы расстреляно  еще 70 человек. 

 - Почему 70? Разве за эти дни можно было произвести расследование? Это бабьи разговоры....

 - Нет, 70, и этого мало! За Кирова надо тысячу расстрелять!

Слова «расстрел», «расстрелять» стали такими обычными в нашей повседневности, что смысл их был утрачен. Осталась шелуха, пустое сочетание звуков. Подлинное значение слова не доходило до сознания. Стерлось, как разменная монета.