понедельник, 6 июля 2015 г.

Любовь Васильевна Яковлева-Шапорина. Из воспоминаний внука, Петра Васильевича Шапорина.Продолжение...

    Моя  бабушка, урожденная  Яковлева  Любовь  Васильевна, родилась  в  Санкт-Петербурге в 1879 году, в  дворянской  семье. В семье было пятеро детей: старшая Леля (Елена Дейша) – дочь бабушкиной мамы от первого брака, Надя – утонувшая еще маленькой. Люба - моя  бабушка и двое  их братьев – Вася и Саша. В семье говорили по-французски, как это было принято тогда в дворянских семьях. Знали и  другие  языки. Бабушка впоследствии знала  блестяще  французский,  итальянский, немецкий, чуть хуже английский и латынь, понимала испанский и португальский. Помните, на каких языках были у нее  книги на стеллажах?  Бабушка с золотой медалью закончила Екатерининский институт благородных девиц в С-Петербурге на Фонтанке 36. Я помню табели ее  успеваемости.  В них практически  были  одни десятки,  которые  вызвали  восторг у моей жены когда мы их  рассматривали. К  счастью,  большую  часть  "Блокадных  дневников" и  других ценных бумаг бабуля успела сдать в Публичную  библиотеку и в Пушкинский дом, но многие копии дневников, табели  успеваемости в Екатерининском институте благородных девиц и другие ценные бумаги,  которые я привез из Москвы, после смерти моего отца, были  коварно позаимствованы у нас  в  Риге одной  ленинградской журналисткой, как она представилась моей маме, и позже о  них  упоминалось в «Гардиан», видимо, не без ее помощи. (...)
  Екатерининский институт давал своим воспитанницам очень неплохое гуманитарное  образование.  Думаю, что бабушка воспользовалась этим в полной мере и  впоследствии это  доказала. После окончания института она посещала художественную школу,где ее учителем был ставший впоследствии знаменитым художником, академиком - А.В.Маковский. Судя по ее воспоминаниям все ученицы были в него влюблены. В письме к родителям бабушка  про Маковского пишет: «У него один недостаток, что слишком красив и интересен». Думаю, что именно благодаря ему она стала очень неплохой  художницей. Позже, в Париже, вместе со ставшей  впоследствии  известной художницей,  А.П.  Остроумовой-Лебедевой, посещала художественную студию Анри Матисса. Кстати, бабушкина  сестра Леля училась рисованию у самого Левитана – тогда еще студента Петербургской Академии художеств.
Любовь Васильевна в Булонском лесу
    Однако главным местом в Париже для  русских  художников, поэтов и  писателей  начала 20-ого века было ателье художницы-графика Е.С.Кругликовой.  Учениками ее в парижские годы (1907-1914) были уже известная нам,А.П.Остроумова-Лебедева, а также  Н.Я.Симонович-Ефимова,  В.П,Белкин.  Из  этого же ателье вышла и моя  бабушка, которая в 1908 году занималась в ее «Академии офорта» и там же  познакомилась с Толстым.  Эту же мастерскую посещал начинающий композитор Юрий Шапорин, который в 1913 станет ее мужем.   Когда же бабушка  в  1918 году организует  в  Петрограде  свой  первый  кукольный  театр (марионеток), то  даст  работу  вернувшейся  из  Парижа  Е.С.Кругликовой  и  они  поставят  пьесу  Гумилева.  В  конце  20-х  -  первой  половине  30-х  годов , моя  бабушка  станет  ближайшем  другом  семьи  Толстых.  А  сердечная  дружба с Натальей  Васильевной  Крандиевской – Толстой,  ее  тремя  сыновьями  и  их  семьями сохраниться  на  всю  жизнь, несмотря на то, что в 1935 году  А.Н.Толстой  уйдет  от  Натальи  Васильевны. Но о дружбе с Толстыми – отдельный рассказ.
  Поскольку сразу же после революции художественная интеллигенция осталась без заработков, то вынуждена была идти служить. На службе полагался паек. Появляется большое количество всевозможных студий и театров. Именно в это трудное время бабушка и организовала «Первый государственный театр марионеток».
    Поскольку я был внуком известного композитора и по  его мнению имел абсолютный слух,  бабуля сначала пыталась сделать из меня пианиста. Поскольку концертный рояль, который когда-то находился в нашей гостиной, дедушка- композитор забрал в Москву, бабуля быстро договорилась с мамой моего одноклассника Саши Рогожина, тетей Катей, чтобы я  воспользовался их пианино. Я был принят в музыкальный класс Ленинградского Дворца пионеров, где посчитали за честь обучать  внука советского музыкального «мэтра».  Занимался я музыкой от силы три месяца,я был леворукий, и  рисование все-таки пересилило.
       Свою  любовь  к  рисованию и  вообще  к  искусству  бабушка  сумела  привить  и  мне.  Вспоминается, как по вечерам она доставала свои замечательные книги по искусству и мы «отправлялись в путешествие» по какому-нибудь музею. Бабушкины рассказы были очень интересными, поскольку она превосходно знала историю зарубежного искусства и побывала во многих европейских музеях. Ее «коньком», безусловно, были импрессионисты. О них она могла говорить часами. Уже будучи взрослым и читая биографии Ренуара, Мане, Моне, Дега, Тулуз-Лотрека, Ван Гога, Гогена и многих других у меня в памяти невольно возникали бабушкины рассказы. Кстати, все это пригодилось мне позже, при изучении истории искусств. И именно по ее настоянию  я  перешел  учиться  в  художественную  школу   при  Высшем  художественно-промышленном  училище  имени  В.Мухиной,  в  Ленинграде,  которую  закончил  в  1961 году. Это был первый выпуск художественной школы, чем я особенно горжусь. Вот  тут  настало  время  вспомнить  про  забавную  историю  с  одним  морским   пейзажем.   По-моему,  это  случилось  в  1960  году.  Дело  в  том,  что  во  время  учебы  в  художественной  школе,  учитель  по  истории  искусств  обязывал  нас  посещать  все  художественные  выставки  и  после  посещения  делать доклады,  в  которых мы  должны  были  описывать   свои  впечатления  от  увиденного.   Итак, в  Эрмитаж  привезли  французских  и  голландских  маринистов  19 века.  Наш  художественный класс  дружно  рванул  на  выставку,  купили  буклеты  и  стали  лицезреть « зарубежных  мастеров  холста  и  кисти».  Придя  домой я стал  с  жаром  рассказывать  бабуле    впечатления  от  увиденного,  попутно  взирая   на  стены  бабушкиной  комнаты  и  вдруг…  О,  Боже!    Одна  из  картин  с  морским  пейзажем  уж  очень  походила  на  пейзаж  одного  из  французских  маринистов  Э.Изабе,  которая  была  в  буклете.  Показал  бабушке,  чем  вызвал  ее  сильное волнение и замешательство.  Сходство  было  бесспорным.  Бабушка  бросилась  звонить  своему    другу-искусствоведу,  историку  средних веков,  директору  научной  библиотеки  Эрмитажа -  М.(Мике)Гуковскому.  Старик  примчался  довольно быстро, попросил меня снять со стены нужную  картину,  вынул  ее  из  рамы  и  вооружившись  лупой,  которую  вынул  из  бархатного  мешочка,  стал  с  волнением  рассматривать морской пейзаж.  Он  смотрел  и  так  и  эдак,  покрякивал, что-то про себя бормотал  и ,  наконец,  вынес  свой  вердикт.  Картина  действительно  принадлежит  кисти  Эжена  Изабе.  Меня  попросили  выйти  из  комнаты.    Вышел,  но  любопытство  брало  верх,  я  приложил  ухо  к  двери   и    услышал  заманчивые  предложения,  последовавшие  от  М. Гуковского,  оставленные,  однако,  моей  бабушкой  без  внимания,  а  я,  после  ухода  маститого  искусствоведа , получил  десять рублей на  мороженное  за  свою  любознательность  и  наблюдательность. Я очень гордился, что  истинного  автора  этого  морского  пейзажа  бабушка  в  точности  не  знала, а узнала  только в связи с моим открытием.
    Нужно  сказать,  что  бабушка  постоянно  продолжала  рисовать,  вплоть  до  моего  отъезда  в  Ригу,  причем  летом  обязательно  выезжала  на  этюды,  в  основном  в  Лугу  или  Печоры,  где  у  нее  были  приятели,  у  которых  она  могла  остановиться.  Дважды  и  я  ездил  вместе с ней, когда уже учился в художественной  школе.    
     Помните, я упоминал, что бабушка почти не пользовалась услугами врачей, а признавала в основном народную медицину. Если же случалось что-то серьезное, то у нас дома обязательно появлялся ее большой  друг, известный ленинградский врач, профессор Михал (Михаил) Леонтьевич Фарфель. Удивительный был старикан. Высокий, абсолютно лысый, всегда гладко выбритый, в роговых очках с сильными линзами, очень элегантный, от  которого всегда очень  приятно  пахло – наверное французским  одеколоном. Он садился на краешек моей кровати, брал меня за руку и мягким, вкрадчивым голосом спрашивал: «Ну, что тебя, Петрушенец, беспокоит?» Потом он доставал свою неразлучную трубочку-стетоскоп и начинал меня прослушивать, после чего определял болезнь и назначал лечение. У Михал Леонтьевича была дочь Нина, которая была примерно ровестницей моей мамы. Нина знала несколько иностранных языков, работала в каком-то очень важном учреждении и была очень хорошей переводчицей. Мне кажется, что это с ее легкой руки моя мама стала заниматься этим ремеслом и переводила трофейные иностранные фильмы в кинотеатре «Спартак», которые я со своими друзьями мог посмотреть по нескольку раз. Многие из этих фильмов пускали специально ночью на Пасху, чтобы народ не ходил в церковь. Эта работа дала маме возможность «набить руку», чтобы впоследствии переводить иностранные фильмы в ленинградском, а потом и в рижском  Доме Кино и работать с иностранными киноделегациями.
     А  с  каким замечательными людьми дружила моя бабушка!  Большинство  из них бывали у нас дома и со многими мне приходилось общаться.   Композиторы Д.Д.Шостакович, которого я маленький называл  «Димититя» и который, кстати, был тапером на свадьбе моих родителей, С.С.Прокофьев, Н.Я.Мясковский, Г.Н.Попов, В.М.Богданов-Березовский, М.И.Чулаки, с сыном которого тоже Мишей я был в композиторском пионерском лагере в Ольгино под Ленинградом, А.И.Хачатурян, пианистка М.В.Юдина, дирижеры А.В.Гаук, Е.А.Мравинский, художники  А.П.Остроумова-Лебедева,  Н.Э.Радлов, Н.И.Альтман, Е.П.Якунина А.В.Щекатихина-Потоцкая, писатели, поэты и переводчики А.Н.Толстой, А.А.Ахматова, К.А.Федин, В.Я.Шишков, Н.С.Тихонов, Е.М.Тагер, Н.Л.Дилакторская, М.Л.Лозинский, Н.В.Крандиевская-Толстая. Была знакома с Н.К. Рерихом и его женой Е.И. Шапошниковаой и многими, многими другими интересными людьми...
   Продолжение следует...

Комментариев нет:

Отправить комментарий